Астрологические дома характеризуют конкретные жизненные обстоятельства. В неслучайном мгновении рождения каждого из нас, планеты, могут оказаться в любом участке небесной сферы, запустив соответствующие жизненные программы.
Так уж случилось, что учебный курс мы начали со Скорпиона, вследствие чего и Дома пришлось начинать с магического и величественного Восьмого. Но пришло время Стрельца и у нас Вторая часть Стрельцовского Девятого астрологического Дома.
Троечник
Идеал “Я” троечника по-прежнему эклектичен и схематичен. Но, сдвиги уже пошли. Если, к примеру, двоечник вообще не думал, какой у него почерк, то Троечник имеет в запасе десяток! Заимствуя, главным образом, кренделя и завитушки, умудряется соединять решительность правооборотного движения с вензелем заглавной “П”. Нечто, вроде броши на джинсовом костюме. Но Троечника не смущает винегретоподобие его идеала. Даже, наоборот, он так же, как и Двоечник, полагает те черты, что избрал для себя достойными подражания, необходимыми каждому!
Но идеал уже красочен! У него есть личная жизнь и зачатки внутреннего мира. Он не просто поднимает мотоцикл в дыбы, но и выдержан, мужествен, дружелюбен, великодушен. Краски!
А она не просто машет веером с загадочной улыбкой и вполоборота говорит: “А вы подумайте!”, но и верна! В ней есть чувство достоинства, она любит детей, способна выдержать искушение. Как, за счет каких сил души и напряжений — то пока еще неведомо, но, однако ж!
На этом уровне от идеала уже просто так не отделаться. Когда троечнику нужно морально посвинячить, он испытывает искреннее затруднение. Идеал смотрит на него тараща синие, черные, глубокие, таинственные, мужественные (нужное подчеркнуть), глаза! Приходится искать лазейки. Как? Это вы спросите у него. Трудно, но выкручивается. Где сделает вид, что не понимает немого вопроса идеала, где обведет дурковатого еще пока транслятора космического вдохновения вокруг пальца, задав, к примеру, вопрос: “А ты в мои условия попадал?” А то и впрямую прицыкнет: “ Я тебя породил!…”
Тяжки мучения троечника, преступившего означенные судьбой моральные нормы, велико раскаяние, но по счастью, недолго: “Разве Шварц после тренировки напился бы в драбадан? Конечно же нет! Но вот пивка бы с похмелья он верняк, принял бы.”
Троечник — родитель воспитывая потомство, уже избегает кулачно-принудительных методов, однако же дальше занудного чтения нотаций и интерпретации книги Маяковского “Что такое хорошо и что такое плохо”, не идет. Такие понятия как возвышенная любовь, общечеловеческая и индивидуальная этика, еще не свили гнезда в девственной душе Троечника. Но духовный учитель — уже не враг, а перестройка сознания со скрипом, но допускается. (Теперь ломается не все сразу, и не одновременно.)
Если Троечника занесет в места отдаленные, он отметит не только то, что “татуировка от сих до сих” или “тряпка у него, и тряпкой он обматывает!” Но и связь поведения аборигенов и, скажем, их исторических и семейных традиций. Троечник обратит внимание на мимолетный конфликт, за которым скрываются традиции и нравы (этика чужого народа, — это всегда способ познания мира и перестройки собственной психики.)
Бог, конечно же присутствует в картине мира Троечника. Он являет собой нечто вроде Верховного Правителя с диктаторскими полномочиями. “Понятно, что Он все сотворил, понятно, что Ему не все равно, как тут живут, а значит, Он спросит… Правда не совсем ясно, при чем тут всеобщая и возвышенная любовь? А главное — откуда ее взять — эту любовь?”
Продолжение следует.