Перед тем, как отправляться к немцам, не пили.

Вот уж что факт, то факт: мои дети своими дедами могут гордиться. И мой отец в грязь лицом не ударил. И в атаке с автоматом под минометным обстрелом, и за пулеметом, в окопе, и машину уводил из под бомбежки эшелона, и уличные городские бои в Европе прошел, и ранения, и контузии, и еще чего только не случалось за войну от первого ее дня до последнего.
Но, ежели сравнивать с тем, что выпало, на долю другого деда — тестя Флегонта Даниловича… 1924 года рождения, с восемнадцати лет на фронте был он фронтовым разведчиком!

История, которую я собираюсь рассказать, изобиловала географическими названиями, а уж что касается людей, которые упоминались дедом, так там не только имена и фамилии, а откуда родом был друг-товарищ, какая была судьба и семья. Ничего не вспомню. А теперь и спросить некого. Но подумалось мне, что уж лучше рассказать, так как запомнилось.
Восемнадцатилетний пацан был командиром в небольшой группе таких же, как он «отпетых». И боевая работа состояла в том, чтобы с наступлением темноты, отправляться в поиски подходящего для разговора немца. Кроме этого, занятного дела, были и другие, еще веселее – диверсии. Ранения были страшные. Возвращался на передовую.
И выжил! И дожил до девятого десятка, без половины ребер, работая до пенсии на алюминиевом заводе «обдирщиком»: срезал металл с электродов. Работа в цехе на алюминиевом – это работа в аду. Красный кислотный дым разъел перегородку в носу, и не оставил следов от зубной эмали.
Не пил он, как было сказано, только пред тем как идти к немцам в тыл.
Сигареты «Прима».
Когда рассказывал, сильно «Окал».

«Первые дни на фронте были учебой. Как сейчас помню, построили нас кружком на поляне. Инструктор принес несколько мин, какие нам могут попасться. В руках крутит, где взрыватель показывает. Стал говорить, как устанавливаются, как обращаться.
«Эта, вот – противопехотная. С ней надо поосторожнее: пружина у ее слабая – на человека рассчитанная. Наступил и …привет! А эта, – тут он показал большую, как тазик, – противотанковая М-21. В ей взрывчатки поболе: четыре с половиной килограмма. В ей пружина тугая, на танк рассчитанная: сто тридцать килограмм нажим для срабатывания. На нее даже наступишь, ничего не будет.
Инструктор положил мину на траву и встал на нее ногами. Для наглядности еще и слегка подпрыгнул.
… Лежу я и разглядываю березы. Листва молодая. Небо синее. И гул в голове стоит оглушительный. И ведь сообразить не могу сразу: где я и что за картины рассматриваю. Люди вокруг поднимаются. Там где инструктор стоял, воронка дымится. Самого инструктора не нашли. Сапог только. С ногой, прямо.
Больше никаких уроков нам не рассказывали. Всему учиться пришлось самому. Да, опять же и наука-то никакая: ночь, лес, встретил Фрица, уговорил пойти в гости.
Деревенская жизнь она всему успела научить. Охотой да рыбной ловитвой выживали. Очень выдержке помогает.
И вот, как-то вызывают в штаб. Говорят: есть задание! Задание большое, важное. И что третья Слава мне не помешает. Третью Славу обещали часто, даже о Герое не раз раз шел торг. Обманывали, конечно. Оседали награды в штабах. Да, ладно, жив и Слава Богу. Делать-то что?

— Есть у немцев батарея: вот тут расположена. Обвели кружок на карте. Судя, по калибру, орудия там стоят корабельные. Воронки, от разрывов, как котлованы. В предстоящих делах могут сильно помешать.
Дается нам почетное задание: найти и, во что бы то ни стало, батарею эту уничтожить. Карту вручили. Дали день на подготовку и отдых. Жалеть нам ничего не будут. Сказали: любые прихоти! Так нам и так ничего не жалели. Питание у полковой разведки было как у летчиков. К шоколаду с тех пор: глаза бы не глядели. На всю жизнь отшибло. А без него как? Залег на лежку, костер, что ли, разжигать? Котелками звенеть?
Готовлюсь, значит, с раздумием. Шнур бикфордов – сколько метров? Отмотали бухту. Детонационного шнура сколько? Шашки какие? Опять же, сколько?
Задание предстояло исключительное. Такие и последними случаются. А коли так, Якута беречь было ни к чему. Натуральный был — из Якутии. Даже говорил на русском плохо. Сидит, глаза прикроет, напевает, головой покачивает. Жил как сыр в масле катался. В вылазках собой закрывали, если дело до стрельбы доходило. Его, да языка собой накрывали. Немца – это понятно: не донес – с особистом будешь разговаривать. А Якута берегли за редкий талант. Это уже и описать будет трудно. И поверить еще труднее. Вот с такой дистанции, вот как отсюда до того дерева — снимал человека без звука! Ножом! Так нож кидал. Не помню, чтобы хоть раз кто-то крикнул, или застонал. Помню, однажды мост рвали. Доползли до насыпи, дальше все как на животе у девочки: видно и налево и направо. А немцы в карауле – собранные, зоркие. Лежим, прижались, крестимся. Видим, что приподнялся на локтях наш Якут, рукой взмахнул. И часовой уже лежит. Вскочили и бегом к мосту. А ему – самое безопасное место. Спаситель, можно сказать. Но задание, которое предстоит, думаю, очень похоже на последнее. Так что Якута придется брать.
Короче,   смеркается, сидим, курим. Втроем собрались. Большая группа – заметить легче, а если доберемся, так и втроем наслесарим. Обмотались шнурами, в рюкзаках — всякой всячины: взрыватели, шашки, инструмент, даже фонарики электрические, все упаковано, чтоб не промокло.
Маскхалаты грязные: снег перепахан. Не поймешь чего больше – снега или грязи. Сидим, чай горячий сладкий пьем, чтобы зрение было острее.
Двинулись.
Компас, карта, сверяем.
Дошли, нашли еще затемно. Не сказать, чтобы места людные. Часовых издалека приметили. Пара ходит по периметру. В сумерках рассветных видим и в самом деле орудия, такие, что в ствол голова пролезет.
Осмотрелись, определились. Время посчитали, сколько у немца туда выходит и сколько обратно шагает. Где они встречаются.
— Ну, давай, с Богом, Якут.
Побормотал Якут на своем и вот же шельма какая – без звука единого: был тут, и нет уже.
Лежим, табак жуем, только потряхивает от нервов.
Глядим, возвращается, шагает в полный рост наш Якут! Напевает!
— Чего лежать? Ваша дело делать.
— Второго тоже, что ли снял?!
— Никого! – отчитался Якут.
Ну, тут и началось. Насовали тротила в стволы, гирлянды из детонационного шнура развесили. Наталкиваемся на вход в подвал. Вроде того, который в общественных погребах бывает. И дверь, так же на амбарном замке. Сбили замок, ступени вниз. Еще одна дверь. С этой повозились. Идем по подвалу, светим по стенам, стеллажам и полкам. Мать моя: — цельный город – склад! Друг мой, который из Мукачева, чиркает спичками: «Что за макароны такие в мешках?- Спрашивает.
— Порох,- говорю. — Раздельное заряжание. Чего расчиркался? Если тебе Героя обещали, так он тебе посмертно зачем?
Пошли дальше. Стеллажи со снарядами. Вдвоем бы один поднять. Взрыватели – отдельно лежат, в упаковках. И вот что немцы придумали: там специальное подъемное устройство! Снаряд укладывается в люльку такую, и цепь, вроде велосипедной: крутишь ручку и снаряд поднимается вверх, на улицу.
Посовещались, что станем делать с сокровищами.
Перетащили взрыватели поближе к снарядам. Сверху «Макароны» навалили.
Оставшиеся шашки разместили среди взрывателей.
Дошло дело до бикфордова шнура и впервые показалось мне, что маловато мы шнура этого на себя накрутили.
Выбрались из подвала. Совсем рассвело. Дверь мы в подвал прикрыли: порядок – дело заразительное.
Прижал я спичку, чиркнул коробком и командую: бегом!
И надо же.
Друг мой – человек надежный, в лице переменился и надсадно говорит: Лёня, не могу! И снимает штаны! Прихватило! В самый что ни на есть момент! Может, оно и вправду, что медвежья болезнь есть. Отчего его так проняло? Обосраться уселся на сотню тонн взрывчатки.
— Ты…
Объяснить времени не было. Хватаю я его за руку, Якут – за вторую. И припустили мы, как на стометровку. А за другом нашим по снегу след остается: остановиться не может!
Сколько мы отбежать успели, сказать не могу. Но такой был силы взрыв, что земля под ногами ходуном заходила. Попадали, воздух глотаем. А земля успокоиться никак не может: трясется. Натянул друг штаны, и двинулись мы к линии фронта. Перелесками, низинами, нашли лежку побезопаснее и день переждали.
Весной было наступление. Наша часть проходила неподалеку.
Отпросился я и с мотострелками сгонял на то место.
Ездим вокруг озера, ищем, где же батарея была?
Не сразу осенило: Озеро!